Простите няню. Часть II
Ночами глотала слезы от рабской униженности своего положения, нечеловеческой усталости, которая копилась из-за суточной работы, от невозможности перевести дух, просто побыть ненадолго одной. И каждую ночь, прислушиваясь к сонному дыханию маленького Коли, Яна неотступно повторяла: я справлюсь, я сильная, я смогу.
И если с недосыпом можно было бороться... Спасали длительные прогулки на свежем воздухе и ажурная беседка, увитая какими-то замысловатыми растениями. Там была приделана малюсенькая скамейка, на которую Яна могла присесть, вытянуть уставшие ноги и прикрыть глаза.
То голод — он ведь не тетка, а скорее такой злобный дядька, который тут же подает сигналы: головокружением, изнуряющей слабостью и тошнотой.
Заплатив агентству комиссионные, которые настырный менеджер Сережа стал требовать через неделю, а не через месяц, как это было прописано в контракте, Яна отважилась спросить: как ей быть? Ведь в контракте четко сказано — питание за счет работодателя.
— А вы что, думали, вас тут разносолами кормить будут? — сыто ухмыляясь, он пересчитал деньги, которые ему приготовила Яна. — Легкой жизни никто ведь не обещал. Хлеб дают? Чай наливают? Чего ж еще?
— Я боюсь уронить ребенка, — произнесла няня еле слышно. Ей было стыдно признаться, что за целый день ей не предложат и кружки чая, не говоря уже о хлебе и прочих продуктах.
— В Украине надо было своей сидеть, а не в няньки идти, раз немощная такая, — в конец обнаглел он, получив от Яны всю сумму комиссионных.
Безнадежно взглянув в это круглое, самодовольное лицо предприимчивого молодца, она молча развернулась и пошла в дом. Там слышалась какая-то громкая возня, и Яна прибавила шаг.
— Тут лежали морковные котлетки, — истошно вопила Инна, оглушительно хлопая дверцей доверху набитого холодильника. — Кто съел мои котлеты?
— Инночка Вадимовна, — выкатив мощную грудь, кухарка закатила глазки. — Ну, куда они могли деться? Даже не представляю.
— Сейчас же найдите!
— Да я уже весь холодильник вверх дном перевернула, а их нет как нет.
— Кто их сожрал? Нет, вот кто сожрал мои котлеты?
— Я не ела, — открещивалась кухарка, — я вообще котлеты не ем, а на морковь у меня аллергия.
— Тогда кто? — не унималась Инна Вадимовна. — Кто посмел взять мои котлеты? Полный дом охраны, а продукты пропадают. Наплодили дармоедов.
— Слышь, хорош голосить, — на кухню неспешно вплыл супруг Инны. — У нас здесь блокадный Ленинград что ли? Жрать нечего? Чего ты меня позоришь. Или я тебе мало денег башляю?
— Ну, что ты, милый, — ласково защебетала виновница домашнего переполоха, — ну, у меня же диета, а они как раз диетические.
— Водилу отправь. Он тебе их тонну привезет.
— Хорошо, хорошо, — произнесла она бархатно, мягко, целуя супруга в плешивую макушку.
Няня, совершенно оглушенная бурными поисками исчезнувших котлет, прихватив бутылочку для молока, тоже вознамерилась покинуть пределы кухни. Да не тут-то было.
— Как нянька? Справляется? — сурово поинтересовался папенька у дражайшей половины. — Чего она у тебя тенью отца Гамлета по дому бродит?
— Какой тенью? — пролепетала Инна.
— Зеленой.
Маменька принялась пристально разглядывать Яну. Занемев от такого тотального внимания, Яна все-таки нашлась:
— Я, пожалуй, пойду... Там Коля. Ждет меня.
— А где он? — запоздало осведомился папаша и принялся оглядываться.
— В кроватке, — исчезая за дверью, ответила няня.
Перепрыгивая через ступени, Яна заспешила в детскую. На пороге детской она заметила Мишу. Старший брат казался слегка возбужденным и отчего-то чрезвычайно довольным. Яна обеспокоенно влетела в детскую и посмотрела на малыша.
— Он мне "Агу" сказал, — задыхаясь от восторга, торжествующе известил Миша. — Яна, ну ты прикинь! Он заплакал. Я же сразу и подошел. Спросил: в чем там дело? А он меня увидел, тут же замолчал и стал улыбаться. А потом так тихонько, как будто пропел — "Агу". Это он так здоровается? Да? Он же понимает, что я не просто мальчик, а его всамделишней брат?
Миша, с ног до головы папин ребенок, относился к малышу по-братски.
— Еще бы ему не понять, — усмехнулась Яна, — вы же похожи с ним как две капли воды.
— Не может быть, — подходя к зеркалу, засомневался Миша, — я что, такой же лысый и беззубый как он?
— Так он тоже не всю жизнь беззубым будет.
— А лысым? — обеспокоенно уточнил Миша, не отходя от зеркала.
— Сударь, не придирайтесь к брату. Он красив как бог. Только пока еще об этом не догадывается. Но мы-то с вами знаем?
— Ну, да, — не отходя от зеркала без воодушевления согласился Миша.
Весь день пролетел в привычных хлопотах и заботах: взвешивание, кормление, зарядка, прогулка, купание и опять кормление. К вечеру неприятный осадок от общения с менеджером Сережей стал понемногу улетучиваться. Каждый зарабатывает, как умеет. Кто-то нянчится с малышами, кто-то с их родителями... А кому в этой жизни уютней, вопрос непростой, и на него вряд ли есть однозначный ответ.
Наверное, менеджер все-таки озвучил тему питания. А возможно, что Инна и сама разглядела устрашающую прозрачность нанятой мужем няньки. Конечно, ее не стали кормить в три горла, но раз в неделю обязательно справлялись: "Яна вы ели что-нибудь?" Яна невозмутимо кивала головой: "Спасибо, не беспокойтесь".
Кухарка Наталья, за смешные деньги найденная бережливой хозяйкой, всех люто ненавидела. Но умело камуфлировала свою ненависть образцово-показательными приседаниями — я почти что член семьи. Перед маменькой выступала в роли тетушки-дуэньи, безапелляционно советуя, что на сегодня надеть и какими духами обрызгаться. Инна почти никогда ее не слушала, но кухарку это ни капельки не смущало. С папенькой вела жаркие дискуссии о несовершенстве мироздания, затем непременно жаловалась на жизнь и на сына оболтуса, полного обалдуя, и просила денежного вспомоществования. Папенька изредка ссужал необременительные суммы, чувствуя себя в тот момент этаким Ротшильдом для прислуги. Получив энное количество купюр, Наталья злилась еще больше, потому что быть благодарной не умела, а денег ей всегда было мало. Малышей она в принципе не жаловала, но слюняво присюсюкивала в присутствии родителей. И что удивительно, ни старший, ни младший ей ни разу не улыбнулись. И смотрели всегда, напряженно настороженно.
Приезжая нянька действовала на кухарку, как красная тряпка на быка. "Знойную женщину, мечту поэта" до остервенения бесила Янина субтильность. Ее интеллигентное спокойствие, неспешность движений, ее умные ясные глаза.
— В сорок лет надо выглядеть женщиной, а не пацанкой, — злилась она, разглядывая няню, одетую в джинсы сорок второго размера и беленькую футболку. Запихивая в себя кусок свежевыпеченного пирога, она строго выговаривала:
— Пирог — это для хозяев. Смотри, не вздумай отрезать кусочек.
— Я не ем печеного, — равнодушно откликалась Яна, — тем более на ночь.
— Вот-вот, тощая, как вобла. То не ем, это не буду, а продукты-то пропадают.
Яна брезгливо обошла Наталью и принялась намывать бутылочки, ставшиеся после вечернего кормления. Николай хоть и был на грудном вскармливании, тут надо отдать должное Инне, но напрягаться не очень любил. Можно сказать, не любил совсем. Съедал граммов восемьдесят и лениво жевал материнский сосок. Как только молоко переставало течь необременительным потоком, тут же все выплевывал и лучезарно улыбался.
Ну, что, дамы, я почти наелся. Докармливайте меня из бутылочки.
Дамы и докармливали. А что делать? Маменька сцеживала остатки молока в бутылочку и отдавала Яне. Зато няня точно знала, сколько ребенок съел, что он не голодный и можно смело отправляться на прогулку. Да и у мамы руки были развязаны как минимум часа на четыре. Она могла работать, порхать по спа-салонам или просто ворковать с любимым супругом, а не вышагивать сутками напролет с ребенком на руках, вечным памятником материнству.
— Можешь налить себе суп, — разрешила Наталья, зорко следя за передвижениями Яны. — А то он к утру прокиснет.
— Я не ем супы. Тем более прокисшие, — заваривая чай, ответила Яна.
— Вот-вот, — впиваясь взглядом, повторила кухарка. — Никто, ничего не ест, а продукты пропадают. — Глаза Натальи прищурились, стали колкими и злыми, отчего ее лицо, сделалось похоже на уродливую маску. "Видела? Не видела?" — сходила она с ума, так и не сумев ничего уразуметь.
График работы, у нее был кабальный. Впрочем, как у большинства приезжих, а поэтому совершенно бесправных. С понедельника до воскресного утра, с проживанием и одним выходным. Да и выходным его можно было назвать с большущей натяжкой. Пока соберешься, пока доберешься до дома, полдня псу под хвост. Но выбирать ей было не из чего, так как готовила она без особых изысков. Стирка, уборка и глажка тоже были на ней. При таком объеме работы, да за столь смехотворную зарплату, сами понимаете, никто особо упираться не будет. Она и не упиралась. Зато терпеливо сносила все гормональные завихрения маменьки и брюзжание старого хозяина. Был еще молодой хозяин, сын папеньки от первого брака. Но своим присутствием он никого не обременял, так как обучался в туманном Лондоне и наезжал исключительно в каникулы.
Сносить-то Наталья сносила... Но классовую ненависть и социальную, как ей казалось, несправедливость — их-то куда девать? Значит, необходима компенсация. А компенсировала кухарка весьма затейливо, напрямую вступая в конфликт с уголовным кодексом.
В то воскресное утро у Николаши разболелся живот. Маменька себя не ограничивала и ела все, что ей вздумается. Морепродукты могла поглощать в любом виде и больших количествах. Ну, а объевшись морских гадов и после этого покормив малыша грудью, финал, как вы понимаете, вполне себе прогнозируемый.
Коленьку так скручивала кишечная колика, что он даже не плакал, а только жалобно стонал, умоляюще поглядывая на няню. Массаж животика, теплая пеленка, укропная вода облегчения почти не приносили, а если и приносили, только на очень короткий промежуток времени.
— Потерпи маленький, сейчас что-нибудь придумаем, — нежно шептала Яна в крохотное детское ушко.
Малыш устало прикрыл глазки, но боль была такой терзающей, что уснуть ему никак не удавалось. Лекарственные препараты, назначаемые, в таких случаях и столь любимые педиатрами, были в холодильнике. Яна старалась обходиться без них. Умелые руки, внимательные глаза, больше трудолюбия и понимания малыша. Вот такую альтернативу предлагала Яна лекарствам, назначаемым при коликах. Но в то утро то ли количество съеденных креветок зашкаливало, то ли качество их было так себе — справиться своими силами никак не получалось.
Завернув ребенка в тоненький, похожий на волшебную кисею плед, Яна тихонько спускалась по лестнице. Серая тень, похожая на толстую беременную крысу, метнулась в коридоре. Затем хлопнула входная дверь, и все стихло.
Она посмотрела в окно и увидела, как два огромных баула скоренько загружаются в багажник водителем желтого такси, а на пассажирском месте с видом барыни, отправляющейся в личное поместье, восседает Наталья.
Отмерив в ложечку необходимое количество чудодейственных капель, Яна напоила ими Колю и поднялась в детскую. То ли капли и впрямь оказались чудотворные, которые молниеносно расправились с кишечной коликой, то ли мальчик вконец так умаялся, что заснул прямо на руках. Яна уселась в кресло для кормления и устало прикрыла глаза.
Людмила Королёва[Личный опыт]
